Часть вторая

Вот редкое и чудное явленье

В предыдущих главах мы не покидали пределов нашей страны и о знаменитостях прошлых времен упоминали почти мимоходом. Теперь нам предстоит свести более близкое знакомство со славными обитателями старинной Флоренции, Веймара и даже древних Фив. После этого мы оценим хлопоты наших друзей-одесситов, оставленных в первой главе за размышлениями над цветовым оформлением цехов, и войдем в блистающие владения технической эстетики. Там мы вчерне завершим оборудование здания, в котором должен обитать работник нынешнего производства и производства завтрашнего - оператор, командир автоматов, новый Сирано де Бержерак.

Под руководством гигиенистов, физиологов и специалистов по технике безопасности мы убрали из этого здания мусор, настелили там новые полы и вставили новые окна, проветрили здание и наполнили его ароматом абхазских предгорий, изолировали людей от шума, смастерили удобную мебель и даже электронное снаряжение для гимнастики. Пора и выбрать подходящие краски для мебели, стен, потолка и машин. "Наши мышцы, осязание, обоняние и слух могут отдыхать,- скажут обитатели здания,- а зрению, глазам отдыхать пока не на чем: если не считать сеансов цветомузыки, кругом все серо, безжизненно и уныло".

В отдыхе и оперативном покое (то есть в максимальной готовности к работе при минимальных усилиях) зрение нуждается во сто крат больше, чем все наши органы чувств в совокупности; их же, если верить Подольному, около двадцати. Ибо, как сказал древний мудрец Аристотель, зрение "в наибольшей мере способствует нашему знанию и делает явными многочисленные различия в вещах". Если перевести это на язык нынешних мудрецов, получится, что зрение доставляет нам львиную долю информации.

Лучше всех, быть может, сказал об этом гениальный флорентиец Леонардо да Винчи. "О превосходнейший из всех вещей, созданных богом! - начинает он гимн глазу. - Какие хвалы могут выразить твое благородство? Какие народы, какие языки способны описать твои подлинные действия?.. Глаз движет человека в различные части мира, он государь математических наук, его науки достовернейшие. Глаз измерил высоту и величину светил, он открыл стихии и их расположения. Он дал возможность прорицать грядущее... породил архитектуру, перспективу и божественную живопись... изобрел мореплавание, открыл огонь и обрел то, что отнимал у него мрак".

Пускай через триста лет проворчит Герман Гельмгольц: "Если бы мне принесли такой прибор из мастерской, я вернул бы его на переделку". Ему виднее, он все-таки создал физиологическую оптику. Но мы не согласимся с ним: разве не глаз исправляет собственные промахи и усиливает свое могущество, помогая мозгу изобретать микроскопы, телескопы, спектрографы? Разве не глаз способен видеть отдельные светящие радиоактивные частицы, даже улавливать кванты света? Прав Леонардо и прав его современник архитектор Леоне Батиста Альберти, избравший себе эмблемой крылатый глаз. "Нет ничего более могущественного, ничего более быстрого, ничего более достойного, чем глаз... - писал Альберти. - Среди членов тела он... царь и как бы бог".

Первый инструмент наук, искусств и ремесел, окно, "через которое человек глядит на свой путь и наслаждается красотою мира". Живая и таинственная эта красота поражает человека с тех самых пор, как он стал человеком. Едва оправившись от перегрузки и в нетерпении прильнув к иллюминатору,- "Красота-то какая!" - восклицает Гагарин, а уж потом произносит положенные по программе слова. И, возвратившись домой, первым делом рассказывает: "Земля радовала сочной палитрой красок. Она окружена ореолом нежно-голубоватого цвета. Затем эта полоса постепенно темнеет, становится бирюзовой, синей, фиолетовой и переходит в угольно-черный цвет. Этот переход очень красив и радует глаз..."

А Титов, устремившийся в космос с цветной кинопленкой, а Леонов, потрясенный неземной красотой Земли: "Непременно перенесу на холст!"

Но хорошо ли мы знаем земную красоту, не позабыли ли в суматохе городов великое искусство наблюдать, не разучились ли наслаждаться бесконечной игрой света и цвета?

Я часто вспоминаю рассказ тонкого и внимательного писателя Жоржа Дюамеля: "Однажды я шел вдоль берега Эны, мучаясь от неизъяснимой боли... Картина моста, отраженного в воде, вдруг сразу же вернула мне уверенность и чувство радости, а это было только отражение.

Но не верьте, если кто-нибудь вам скажет, что это было только отражение!"

Не верьте! Спуститесь в сад, вас подстерегают тысячи чудес. Крошечная серебряная росинка на стебле, миниатюрная светящаяся туманность. Лучи света отражаются в ней, и стебель кажется не зеленым, а серым, зато сама она маленькая радуга, она подчеркивает все теплые тона, и без нее вам не увидеть настоящего цвета гвоздики.

Счастливчикам же удается наблюдать редкостные явления, воздушные замки, миражи - поднимающиеся над пустынями города с башнями, дворцами, фонтанами. Такой мираж изобразил Куинджи, в Русском музее есть его картина "Фата-моргана близ Oresund перед шведским берегом". А сколько моряков, скитальцев и поэтов устремлялось за знаменитым зеленым лучом! Когда солнце заходит и воздух становится прозрачным, появляется последний луч. У него такой зеленый цвет, какого не встретишь ни у растений, ни на палитре художника. "Если есть зеленый цвет в раю, - говорил один из героев Жюля Верна, - то он не может быть иным, ибо это настоящий цвет надежды".

Шотландцы верят в то, что зеленый луч приносит счастье в любви. Но не огорчайтесь, если не поймаете его. Может быть, вас утешит обыкновенная радуга, у подножия которой, по английскому поверью, закопан горшок с золотом? Я не видел ни зеленого луча, ни золотого горшка, но совершенно красная радуга, которая тоже появляется на закате, заставила меня забыть о них. И вы тоже забудете, всматриваясь в радуги красные и белые, двойные и горизонтальные, солнечные и лунные. "Вот редкое и чудное явленье! Не всякому дано его увидеть!" - говорят о лунной радуге у Шиллера, в "Вильгельме Телле". Но зато всякий может увидеть светящееся кольцо вокруг солнца, гало, или поглядеть на солнце сквозь пар- оно будет зеленое и даже синее. Пятнадцать лет назад вся Европа видела синее солнце и синюю луну: в восточное полушарие приплыло из Канады облако из тончайших масляных капелек и частичек копоти, родившееся из гигантского лесного пожара. Но и без капелек масла полыхают иногда пожары в самих облаках, клубятся чудища и скачут белые лошади, а выше всех блистает перламутровая завеса - говорят, это светится космическая пыль.

Вот редкое и чудное явленье

А рано утром на росистом лугу вокруг тени вашей головы засияет светлый нимб. Вы, конечно, не так самоуверенны, как знаменитый скульптор Бенвенуто Челлини, который вообразил, что это сияние его гения. Вы знаете, что это отраженные лучи играют с вашим взглядом, но все-таки вы понимаете, что это - маленькое чудо, и неспроста оно заворожило Уолта Уитмена:

Я смотрел на тонкие спицы вокруг очертаний 
моей головы в освещенной солнцем воде... 
Тонкие световые спицы, разбегающиеся от очертаний 
моей головы, от очертаний любой головы, 
в освещенной солнцем воде. 

А разве вода в тени не достойна внимания? А сама тень, разве она просто темна? У нее всегда есть свой цвет, чаще голубоватый: она отражает не свет солнца, а свет неба. Художник Делакруа видел фиолетовые тени и навсегда запомнил их -золотой песок и фиолетовые тени людей на золотом песке. Пойдите в музей, к импрессионистам, к Ван-Гогу, к Гогену -целые радуги из одних теней. А потом снова к живой радуге, которая бодрит и радует душу, к пурпурно-золотому закату, вливающему в сердце умиротворение и покой? Отчего нам так хорошо на вечерней заре? Не от широких ли, почти горизонтальных цветовых дуг, говорящих нам, как и всякая горизонталь в архитектуре пейзажа, о покое и мире? Так думает голландский астроном Минарт, величайший знаток света и цвета. Свет и цвет говорят нам о многом - о себе, о мироздании, о нас самих. Не верьте, если кто-нибудь станет уверять, что это всего лишь отражение!