Пишите на зеленой бумаге!

"Вот цвет, который покроет небо и землю в Судный день", - пишет о красном цвете Гёте. Красный цвет "придает пейзажу страшный вид".

Двадцать лет разрабатывает Гёте свою знаменитую теорию цветов. Впоследствии, в "Разговорах с Гёте", секретарь его Эккерман упомянет, что теорию эту господин тайный советник ставил выше "Вертера" и "Фауста". То было, конечно, обычное заблуждение гения, но, так или иначе, а теория дожила до наших дней, что с научными теориями случается не часто.

Гёте бродит по окрестностям Веймара и наблюдает игру света и цвета. Как и Дюамель, он мог бы сказать: о, это не одно лишь отражение, свет и цвет говорят, о многом! Ведь Гёте и натуралист и поэт, у него глаз ученого и художника. Вот отрывок из "Германа и Доротеи":

Точно как странник, который, взглянув перед самым закатом 
Прямо на быстрое красное солнце, после невольно 
Видит его и на темных кустах и на скалах утеса 
Перед очами: куда бы ни кинул он взора, повсюду 
Светит оно и качается в красках чудесных, - 
Так перед Германом образ возлюбленной девушки 
Плыл... 

Здесь описано явление, которое называется последовательным образом. Взгляните на солнце и быстро закройте глаза, и вы увидите солнце как бы внутри глаз, а потом и на других предметах. На темном фоне последовательный образ солнца будет светлым, на светлом - темным. Если же источник света цветной, вы увидите дополнительный цвет: красный превратится в сине-зеленый, желтый - в фиолетовый. Психологи думают, что в этом случае утомлению, вызванному слишком ярким цветом, противодействует извлеченный из памяти противоположный цвет.

Гёте заходит в гостиницу и видит девушку с ослепительно белым лицом и черными волосами, у нее алый корсаж. "Когда спустя мгновение она отошла, я увидел на противоположной белой стене черное лицо, окруженное ярким сиянием, и ясно очерченную фигуру в платье великолепного цвета морской воды". В кузнице он пристально смотрит на раскаленное железо, потом переводит взгляд на уголь, и перед ним плывет "огромное пурпурное изображение; на светлом фоне оно становится зеленым". Он спускается с Брокена, где, по преданиям, устраивают шабаши местные ведьмы и куда однажды Мефистофель привел Фауста, и видит, как желтые лучи заходящего солнца придают теням на снегу синий оттенок, а пурпурные превращают весь склон в сверкающий изумруд. Решив познакомиться с философом Гегелем, он посылает ему кусочек желтого бархата в черном бокале с запиской: "Первичный феномен рекомендует себя абсолютному". В бокале заключен подлинный феномен: бархат кажется красной розой. Это уже не явление дополнительного цвета, это подсознательная ассоциация.

Но всего интереснее его впечатления от разглядывания предметов сквозь цветные стекла. Тут-то и встречаем мы замечание об устрашающем красном цвете и о желтом, который "радует глаз, расширяет сердце, бодрит дух, и мы сразу ощущаем тепло". Многим хочется смеяться, когда они глядят сквозь желтое стекло, пишет он. Синий -другое дело, синий "представляет все в печальном свете". А зеленый "выглядит очень неестественно. Скорее всего потому, что небо редко бывает зеленым".

К зеленому цвету, а точнее говоря, к обилию зеленого, Гёте отнесся по меньшей мере сдержанно. Зато наши современники увлеклись зеленым цветом сверх всякой меры. Лет семь назад произошло то, что потом не без иронии стали называть "всеобщим озеленением". Но это было после, а сначала... Сначала "озеленялись" с таким увлечением, будто никогда прежде не видели зеленого цвета, а потом вдруг открыли его да еще обнаружили, что цвет этот не простой, а волшебный. Впрочем, так оно и было; физиологи сказали: зеленый творит чудеса. Не кто-нибудь, а физиологи! И сам президент Медицинской академии объявил во всеуслышание: "Даже мы, медики, считавшие долгое время белый цвет классическим цветом медицины, стали перекрашивать операционные в светло-зеленые тона - меньше чувствуешь усталость". Ну, раз уж медики... Однако расскажем все по порядку.

В четырехэтажном, похожем на школу здании на Садово-Самотечной улице, в Москве, находится институт "Оргстан-кинпром". Сотрудники института разрабатывают проекты машиностроительных заводов.

В один прекрасный день возвращается из Чехословакии директор института, созывает экстренное совещание и предлагает инженерам заняться необычным делом. Чехи, говорит директор, увлечены цветовым оформлением цехов и машин. Станки у них вовсе не серого цвета, как у нас, и стены не какие попало. Все окрашено строго научно - в соответствии с законами физиологии зрения. Надо бы последовать их примеру. Ведь правильная окраска связана и с гигиеной и с культурой производства, культура же имеет отношение к технологии. Мы, проектировщики, тоже имеем. Значит, нам и карты в руки.

Дело поручается старому, опытному инженеру Нижего-родцеву. Да, тут что-то есть, думает он. Уже давно производственники поговаривают о перекраске цехов. В цехах ведь совсем нет красок. Одни грязно-серые тона, маловыразительная мешанина серого и бурого. А людям хочется, чтобы было красиво. Мы же сами, проектируя цехи, думаем об освещенности, а свет прямо связан с цветом. И в других странах этим занимаются серьезные люди. Вон немцы пишут: отказ от серых тонов и введение рациональной окраски повышает производительность труда и сокращает потери рабочего времени. Американцы говорят: "функциональная" окраска увеличивает точность обработки и снижает количество несчастных случаев. И цифры, цифры... Самая эффектная цифра у Петра Тучны, специалиста по новым рукояткам. Нижегородцев сам видел эти рукоятки и попробовал их. Половина всех несчастных случаев, говорит Тучны, это результат необдуманной окраски; цветовая анархия, снижающая трудоспособность и вызывающая травмы, обходится в двадцать раз дороже правильного оформления цехов!

В чем же секрет этого правильного оформления? И что значит рационально оформить цех? За ответом Нижегородцев едет к Рабкину, в лабораторию цветового зрения. Инженер начинает постигать премудрости физиологии цветовосприятия.

Проще всего, по-видимому, начать со свойств ахроматических цветов. Белый цвет. Ну, тут и гадать нечего. Белый превосходно рассеивает свет. Серый никуда не годится, это унылый цвет; его считают "экономичным", он скрадывает грязь, но это-то как раз и плохо - в цехе должно быть как можно меньше грязи. О черном тоже думать не стоит - мрачный цвет, поглощает свет почти целиком. Говорят, некоему американскому фабриканту обуви взбрело в голову выкрасить всю фабрику в черный цвет - все стены, столы, машины.

И в этом трауре работницам пришлось шить черными нитками черную кожу. Через неделю половина слегла с глазными болезнями. Еще бы! Разглядеть черное на черном в две тысячи раз труднее, чем на белом. Нет, черному в цехах не найдется места.

Фиолетовый - туда же! Темноват, мрачноват, что от него проку! Синий? Тоже пользы немного, даже вред: угнетает, "представляет все в печальном свете". Вот голубой - иное дело. Это ведь так называемый прохладный цвет. Люди часто ассоциируют его со снегом, со льдом, все голубое кажется прохладным. Оранжевый - горяч, это раскаленный песок, солнечный свет... Недавно в Горьком, на одном из заводов, столовую, расположенную по соседству с термическим цехом, покрасили в голубой цвет, и рабочие обрадовались: стало прохладнее. А физиологи проделали опыт: поместили людей в голубую комнату и в оранжевую; и в той и в другой была одинаковая низкая температура. Те, кто находился в голубой, поеживались от холода, а тем, кто в оранжевой, было нипочем.

Желтый? Неплох. Ни жарок, ни холоден, свет отражает хорошо, приятен для глаз. Желтый, пожалуй, пригодится. С красным же придется вести себя осторожно. Это так называемый биологически активный цвет. Он действует на организм возбуждающе, он ускоряет процессы жизнедеятельности, и недаром: в солнечных лучах много красного, солнце - это жизнь! У красного совпадают световой и цветовой пороги, то есть расстояния, с которых мы видим свет и цвет. Поэтому красный свет человек видит раньше всех остальных, и во всех странах красный используется как сигнал об опасности, о том, что дальше двигаться запрещено, что вот-вот произойдет нечто непоправимое. Обилие же красного утомляет. Решено: красный будет только предупреждать об опасности.

Между прочим, работники датской полиции подметили недавно одно любопытное обстоятельство: автомобили, окрашенные в темный цвет, сталкиваются чаще с автомобилями тоже темными, а светлые со светлыми сталкиваются крайне редко. Можно было предположить, что темная машина просто сливается с фоном и плохо видна в сумерках. Но испытания показали, что дело не только в этом. Водителю кажется, что черная машина идет медленно и находится на большем расстоянии, чем светлая, хотя скорость и расстояние одинаковы. Нескольким водителям предложили определить скорость черной, белой и красной машин, шедших со скоростью 70 километров в час. Средний результат был таков: черная - 62 километра, белая - 72, а красная - 78. Расстояния были соответственно оценены в 108, 98 и 92 метра. Красная шла быстрее всех и казалась ближе!

Итак, черный, фиолетовый и синий не годятся для цеха, белый пойдет на освещение, красный на сигналы, желтый - подумаем, куда его девать, правда, он тоже требует осторожности: от обилия желтого кружится голова и начинается морская болезнь (какая-то загадочная связь между колбочками и вестибулярным аппаратом); остается зеленый - кумир всех физиологов, волшебный зеленый цвет. Он-то и ляжет в основу новой окраски!

О нем уже давно рассказывают чудеса. Врачи перекрашивают операционные, педагоги ратуют за зеленые парты и зеленые доски. Трем группам учеников предлагают решить несколько геометрических задач. Для первой группы задачи напечатали на обычной белой бумаге, для второй на красной, для третьей на зеленой. Через час ученики сдали работы. И что же? "Красные" сделали на двадцать процентов больше ошибок, чем "белые", а "белые" на пятнадцать больше, чем "зеленые". Хотите учиться на пятерки, пишите на зеленой бумаге! Хотите работать не утомляясь, делать все четко, быстро, безошибочно, - работайте на зеленых столах, за зелеными станками, в зеленых цехах! Какая простая истина, даже странно, почему о ней забыли. Именно забыли! Ведь еще во времена Ганса Христиана Андерсена люди знали об этом. Возьмите-ка "Гадкого утёнка":

"- Живо! Живо!-закрякала утка, и утята заторопились, кое-как выкарабкались и начали озираться кругом, разглядывая зеленые листья лопуха; мать не мешала им - зеленый цвет полезен для глаз".

Полезен для глаз! Именно это и говорят физиологи с тех самых пор, как профессор Кравков опубликовал результаты своих замечательных опытов. Кравков усаживал испытуемых перед экраном, освещал экран разноцветными лучами, действовал на испытуемых побочными раздражителями- запахами гераниоля, индола, розмарина, звуками, электрическим током (один электрод человек брал в руку, а другой в виде овальной оправы прикладывали к его глазу) и в конце концов объявил: "В системе цветового зрения зеленоощущающий аппарат занимает особое место".

Что это означало? Это означало, что при зеленом свете организм быстрее реагирует на звуки и другие раздражители, человек становится чувствительнее ко многому из того, что его окружает. Зеленый свет (или цвет) понижает давление внутри глаза, нормализует кровообращение в глазных сосудах, уменьшает слепое пятно сетчатки. Зеленые формы кажутся нам шире любых других, даже если мы смотрим на предметы одинакового размера: расширяется поле зрения. И что самое интересное и важное, от зеленого цвета глаз утомляется мало и быстрее всего привыкает к другому цвету. Значит, на зеленом фоне мы различим больше предметов, чем, скажем, на красном или на сером. Зеленый фон незаменим для работы и для отдыха.

И ведь, пожалуй, ничего тут удивительного и нет. "Глаз обязан бытием своим свету, - писал Гёте. - Из безучастных животных вспомогательных органов свет вызывает орган, который стал бы ему подобным; так образуется глаз.на свету, для света, чтобы внутренний свет встречал внешний".

Человек, как известно, млекопитающее, млекопитающие же произошли от земноводных, а земноводные от рыб. Миллионы лет органы чувств наших самых далеких предков приспосабливались к окружающей среде, а среда была желтовато-зеленой. Среда была неглубоким океаном, потом она стала сушей с буйной растительностью. На солнце смотреть было больно, смотрели сквозь воду и в воду, смотрели на траву и листву, смотрели и привыкали к зеленому. И желтовато-зеленая зона с длиной волны 556 миллимикрон оказалась в середине видимого нами спектра цветов, дальше всего от резких крайних тонов - фиолетового и красного. Благоприятная середина, или, как говорят физиологи, средневолновой участок. Все научно. Все по Дарвину. Все по Гансу Христиану Андерсену.

Пишите на зеленой бумаге! Читайте зеленые книжки! Работайте в зеленых комнатах!