Фиолетовая стена

Нижегородцев удовлетворен. Его блокнот, как "Атлас цветов" Рабкина: все разложено по полочкам, и на самой большой полочке - зеленый цвет. Теперь можно и чертить проект будущего цеха.

- Нет, сначала подумайте о контрастах, - говорят физиологи.- О правильном соотношении цвета и света, об отражательной способности цветных плоскостей.

Контраст - штука хитрая. Вот мы говорим: "черным по белому", подразумевая под этим предельную ясность и четкость. Но если подойти к этому буквально, окажется, что черное на .белом неутомительно только при чтении, да и то не всегда. Физиологи заме*или, что если токарь, обтачивающий зеркально блестящую деталь, посмотрит на черный пол, а потом снова переведет взгляд на деталь, ему придется пять секунд приспосабливать к ней свое зрение. А сколько таких "пятисекундок" в смене! А сколько у нас токарей, фрезеровщиков, шлифовщиков! Тридцать тысяч часов теряем мы каждый день из-за резких контрастов, и сотни тысяч людей портят себе глаза. И все потому, что деталь отражает почти весь свет, а пол какую-нибудь двадцатую долю. Резкий контраст! Его быть нигде не должно, только мягкие, неутомительные переходы тонов.

И вот по рецептам Рабкина и Нижегородцева на ватмане возникает цветной механический цех. Потолок и верхняя часть стен окрашены в белый цвет: им положено отражать и рассеивать свет. Пол серый или светло-коричневый, все-таки ему в какой-то степени надо быть немарким, "экономичным". Нижняя часть стен, панель, светло-зеленая и неподвижные части машин тоже светло-зеленые. Глаз будет отдыхать на них и без усилия переходить на другой цвет. И различать все цвета, какие потребуется.

Подвижные же части машин должны выделяться. Для них можно взять желтый, даже кремовый. Ученые говорят: цветовая анархия - причина несчастных случаев. Что ж, это верно. Самые опасные части машин, открытые коробки электроаппаратуры, обода тележек можно сделать красными. Пусть кричат о себе издалека! А крюк мостового крана заодно с кабиной можно даже уподобить тигровой шкуре - исполосовать желтым и черным: будет видно за версту. Некоторый разнобой в общий зеленовато-желтый тон внесут трубы, их положено красить в "технологический" цвет: по голубым бежит кислород, по белым ацетилен, по желтым азот, по коричневым масло. Но трубы пустяк. Они занимают не так уж много места.

Механический цех готов, можно перейти и к другим. Инструментальный проще всех, там работа поточнее и только - будет все то же самое, - только тона выберем посветлее. А к горячим цехам, к литейным, кузнечным, термическим, требуется иной подход. Вот где еще господствует черный, коричневый, темно-серый - прямо под цвет горелой формовочной земли! Тут жарко, надо выбрать тона попрохладнее - зеленые литейные машины, зеленовато-голубые прессы, серебристые печи, стены даже хорошо бы выложить белой плиткой. Вот, кстати, идея! Если завод будут строить на юге, порекомендуем все тона попрохладнее, если на севере - потеплее.

Так рождается первый в стране проект рациональной окраски цехов. Рождается в муках. Изучить физиологию цветового зрения проще, чем выпустить проект в свет. Кое-кого долго приходится убеждать, что нельзя больше жить, ориентируясь на "немаркость" серятины. И не то чтобы кто-нибудь был против, просто затея в диковинку, да и несерьезно все это: зеленый цвет, эстетика производства - игрушки какие-то, детская забава. Нижегородцев не сдается, он доказывает преимущества рациональной окраски в статьях и речах на всевозможных совещаниях, он говорит о ее связи с гигиеной и техникой безопасности, с экономикой: ведь на дополнительное освещение всех серых цехов в стране тратится энергия Волжской ГЭС. Да и велик ли расход: краски, кисти - что они стоят!

Убедил. Проект издан. Пять тысяч цветных альбомов разосланы в промышленные города. Расхватывают их за неделю. Их, оказывается, давно ждали, о них уже наслышаны. Директор "Автогенмаша" Мезенцев лично отправляется за альбомом - вот оно, наконец, золотое слово физиологов, вот она, симфония красок для цехов. За "Автогенмашем" - таллинский экскаваторный, минский тракторный, московский "Калибр"; десятки, сотни заводов принимаются за окраску цехов. Серятина изгнана навсегда. Заводы подсчитывают экономию, а она немалая: светлые тона уменьшают расход электроэнергии на освещение, предотвращают простои машин из-за поломок - на светлом тотчас разглядишь дефект! На зеленом фоне меньше ошибаешься - значит, и брака меньше. Чище стало в цехах, совсем мало коварных соринок. Выработка возрастает где на десять, а где и на все двадцать процентов. А в каких цифрах измеришь безопасность, бодрость, отличное настроение! Недаром так увлекла всех окраска цехов. Помню, попросил я в ту пору шлифовщика Албула с "Автогенмаша" рассказать о каком-то приспособлении к станку. Он и говорить о нем не пожелал.

- Сегодня не о технике речь,- сказал Албул, - а об обстановке, в которой работает эта техника. Вы же видели, что у нас было раньше. Стены темные, станки серые, заготовка тоже. Все сливается, одна стружка вьется, рябит в глазах. А теперь? Легко, приятно, будто не у станка ты, а где-нибудь в зеленой степи. Прямо помолодел я лет на двадцать.

Фиолетовая стена

Все идет отлично. Но вдруг... Вдруг с заводов, которые первыми перешли на рациональную окраску, начинают поступать тревожные вести. Снижаются экономические показатели, падает настроение. Люди ворчат: "Была скука серая, стала тоска зеленая".

В Вильнюсе, на заводе сверл, чистота и порядок, ни пылинки, ни соринки. И все светло-зеленое - стены, станки, ящики для инструмента. Рядом, на заводе счетных машин, голубовато-зеленые и салатные стены, кранов там нет, тележек нет, движущихся частей нет, одна зелень, один "средневолновой участок". Только нелепые коричневые треугольники на голубоватых дверях - "психологический фактор". Был такой "фактор" и в проекте, Нижегородцев гордился им особенно: панели стен зеленые, а углы не закрашены, оставлены белыми, чтобы стыдно было бросать сор в угол. Тут тоже "психология": в цехах любят двери открывать ногой, пусть уж толкают не в голубое, а в коричневое... Нелепо, уродливо. Но главное - зелень! Илона Вайткявичуте, мастер цеха сборки, печально оглядывает средневолновое царство: "Как в больнице. Солнца не хватает. Сюда бы лимонные блики!"

На заводе ртутных выпрямителей, в Таллине, еще только собираются "озеленять" цехи, а на кондитерской фабрике "Калев", (там, где чудо-склад инструмента) с зеленью уже расстаются. Было и зеленое там, и слоновая кость для прохлады в горячем цехе, но захотелось повеселее, поярче. В одной комнате плановики даже сделали себе красный потолок. Но тут уж вышел конфуз, до сих пор на "Калеве" посмеиваются: вечером заходящее солнце озарило потолок, кто-то на улице решил - горит, вызвали пожарных. Самодеятельность отменили, фабричная художница Инге Розенфельд пригласила архитектора Иваска, Иваск составил архитектурный проект реконструкции фабрики, люди взялись за краски и кисти, и что же? "Домой уходить не хочется!" И не уходят. Прилаживают бело-красные гардины, подвешивают желтые горшочки с цветами, ставят декоративные решетки из дерева. Где-то наверху, над цехами, штаб реконструкции - проектная мастерская. Оттуда летят в цехи распоряжения: "Посеребрить сушилки!" (это по проекту "Оргстанкинпрома"), "Бежевую краску в слесарную!" (это уже по собственному проекту). Маленькая, тесная слесарная мастерская становится как будто вдвое шире: по стене проведена веселая ломаная граница - сверху серебристая плоскость, снизу бежевая. Иваск довольно улыбается: трубы в административном корпусе, лепившиеся как попало по стенам, перенесены, скомпонованы в "спокойные" линии. А как дела в котельной? О, вот где буйство красок: серо-желтые котлы, голубые лесенки и оранжевые, красные, лиловые трубы. Но самое поразительное - черный потолок!

- Очень хорошо черный потолок, - весело говорит слесарь Хейно Тариен. - Угнетает? Какие пустяки! Он же здесь не один, тут все краски, какие только есть на свете. Угнетал, представьте себе, белый потолок. На белом фоне красные и зеленые трубы выглядели, как бы это сказать, вульгарно, и мы специально попросили сделать черный.

- Что там их котельная,-обижается Вилис Лакшевиц, главный механик рижской "Саркана звайгзне". - Вы лучше полюбуйтесь на нашу. Мы оставили котлам кирпичный цвет, то есть просто не окрашивали их. Это сейчас очень модно, и всем нравится. - Лакшевиц тащит меня в цехи. - Помните, тут в прошлом году была одна зелень? А теперь теплые розоватые тона подбадривают женщин, у них очень монотонная работа - они центруют спицы на колесах мопедов, их надо подбодрить. Кстати, вы знаете, что женщины вообще предпочитают теплые тона, а мужчины холодные?

В холддном окружении лучше думается, мужчинам это просто необходимо... А вот и рамный цех. Смотрите - оранжевые оконные проемы, это лишнее солнце в цехе. Цех длинный, пространство монотонное само по себе, а художник Виктор Островенец исправил этот недостаток: вертикальные серые полосы перебивают бледно-желтую монотонность. А на участке лакировки потолок словно поднят - он голубой, как небо, и, как небо, бездонный. Это очень полезно, на лакировке душновато, и небесный простор психологически создает ощущение свежести и широты.

И даже ВЭФ, верная опора "Оргстанкинпрома", первый завод в Латвии, где ввели "средневолновую гамму", перестраивается: в одном из цехов уже засияло солнце - появилась оранжевая стена, появился кремовый потолок, расцвели голубоватые вентиляторы, поползли по конвейеру розовые тележки с разноцветными телефонными аппаратами, и зеленым остался только пол, и то это глуховатый зеленый, почти болотный цвет. Пол разлинован поперечными полосами - "для ритмической перебивки", как объясняют сами сборщицы аппаратов. "Приятно ходить по такому полу?" - спрашивает меня инженер Рысина. "Приятно", - соглашаюсь я.

Но дальше всех пошли на заводе в Айепуте. Городок крошечный, завод тоже крошечный, скобяные изделия, "ширпотреб", а гремит на всю Латвию, даже фильм о нем снят, разумеется, цветной.

Началось все с того, что директору завода пришло в голову оживить "наглядную агитацию". С "агитацией" этой, надо сказать, везде было неблагополучно. Висят на стенах где попало прошлогодние лозунги, инструкции по технике безопасности, стенгазеты, налепленные на фанеру "под мрамор". Никто на них не смотрит, никого они не агитируют, и тут какую стену ни сделай, зеленую ли, оранжевую, все равно от цвета проку мало, раз вся стена залеплена. Директор пригласил из Риги на недельку художника Карклиньша. Карклиньш походил, походил по заводу и заявил, что останется здесь не на недельку, а на полгода. И директор, выслушав его план, согласился без звука с ним. Директор Вилманис оказался таким же энтузиастом красоты, как и Мезенцев.

В первые же дни Карклиньш разломал стоявшую во дворе Доску почета, неуклюжее каменное сооружение с наляпанными кое-как слепыми фотографиями, и воздвиг на ее месте легкую металлическую конструкцию, раскрытую, как книга для малышей. На каждой "странице" одно, большое фото, сделанное выразительно, крупным планом. Карк-линьш - первоклассный фотограф.

Это было целое открытие - фотография на заводе как декоративный элемент. В термическом цехе - от одного слова бросает в жар! - огромное фото зимнего леса. Отличный психологический прием: посмотришь и ощутишь прохладу. А вот и "наглядная агитация"- плакат по технике безопасности. Слов там нет, на большом снимке шлифовальный круг, летящие от него брызги корунда и вмонтированное в круг фото - врачи, склонившиеся над пострадавшим. Все ясно - шлифовщик, будь осторожен! Плакат синий. Подойдет ли к нему зеленая стена? Конечно, нет. Холодный синий плакат прекрасно гармонирует с тепловатой бледно-желтой стеной, оба цвета уравновешены физиологически и эстетически.

Интересно решена химическая лаборатория. Цветовую нагрузку несут сами химикалии - красные, розовые, зеленые, синие. Они бросают цветные блики на большое фото цветов, и букет играет живыми красками. Вместо старых конторских шкафов изящные стеллажи; одна из досок, покрытая зеленым пластиком, служит столом.

Самое же главное - инструментальный цех. Карклиньш съездил в Москву, посоветовался с Рабкиным, с Нижегород-цевым, разузнал все про зеленый цвет, про красный и про черный и... сделал все по-своему. Цех невелик, всего восемь станков, но станки стоят у самых окон, света вполне достаточно, даже много. Белым остается потолок и только две стены. А одна стена черная! Физиолог пришел бы в ужас, а инструментальщикам нипочем. Им, как и слесарю Тариену, черная стена даже нравится. Она поглощает лишний свет и зрительно расширяет цех, делает его глубже. А четвертая стена? О, тут мы видим цвет, который нам еще нигде не встречался. Четвертая стена, противоположная окнам, светло-фиолетовая. Там на черных столбах висят три красных огнетушителя. Ничего'страшного, говорит художник, ничто не угнетает, не настораживает. Ведь стену-то люди видят в нерабочие минуты, работают-то они лицом к окнам и к станкам, а станки, как и положено, зеленые. Зато на красном и фиолетовом можно отдохнуть от зелени.

В фиолетовых тонах выдержаны и комбинезоны рабочих, рассекаемые желтыми рубашками: костюмы эти сшиты тоже по эскизам Карклиньша. Цех, техника и люди создают строй-

ный ансамбль цвета, света, объемов, пространства. Это настоящая радуга, это солнце, о котором мечтала Илона, это живая жизнь, это подлинное искусство, не забывшее ни о гигиене, ни о физиологии, но уделившее им ровно столько места, сколько им нужно. Средневолновой участок здесь всего лишь участок, ибо, как оказывается, человеку требуется гораздо больше. Человек не может все время работать среди зеленого, как не может он питаться одним зеленым сыром. Все хорошо в меру.