Почему опустело кафе

Так что же? Ошиблись физиологи, ошибся профессор Раб-кин? Оплошал "Оргстанкинпром"? Не таким уже волшебным оказался зеленый цвет и примыкающие к нему тона?

И да и нет.

Физиологи абсолютно точно охарактеризовали свойства каждого цвета. "Оргстанкинпром" сделал огромное дело, подняв людей на цветовое обновление рабочей обстановки. Но подобно тому как в силу чисто профессиональной ограниченности, сложившейся под влиянием разделения труда, организатор конвейера или конструктор не видят самых элементарных неудобств и обращаются за помощью к физиологу, так и физиолог, в свою очередь, не в состоянии разобраться во всем сложном комплексе цветовосприятия.

Физиолог великолепно знает все характеристики цвета - тон, яркость, насыщенность, но он слабо разбирается в соотношении цвета и фона, в неожиданных психологических эффектах, получающихся от угла зрения, во взаимном воздействии цвета и формы и во многих других явлениях, лежащих вне сферы физиологического эксперимента. Ему часто неведомы ни особенности интерьера, в которых знает толк художник, ни ассоциации, связанные у людей с тем или иным цветом. Об этих ассоциациях могут рассказать только психологи и психиатры.

Когда-то великий наш психиатр Бехтерев мечтал о больнице, где душевнобольных лечили бы не только музыкой, но и цветом. В наше время цветом уже лечат. Психиатры установили, что люди импульсивные предпочитают красный цвет, а люди осмотрительные и сосредоточенные - синий. И врачи великолепно успокаивают перевозбужденные натуры синим и фиолетовым,

Но ведь это особый случай. Такой же особый, как и рассматривание предметов сквозь цветные стекла, чем занимался Гёте. В обыкновенной же обстановке для обыкновенных здоровых людей цвет не существует сам по себе. Тысячами нитей он связан с освещением, с формой предметов, с другими цветами, с фоном, он связан с представлениями, хранящимися в нашей памяти. Если цвет начинает доминировать, забивать все остальное, то будь он трижды целителен, он покажется неестественным. В цехах зеленый пришел на смену серому. Новизна оказалась привлекательной, стало светлее, чище, приятнее. А потом стало тоскливо. Зеленая тоска? Цвет - это не свет, которого просто должно быть достаточно. Цвет - явление психологическое, явление тонкое, деликатное, изобилующее неожиданностями.

Восприятие цвета имеет свою интересную историю.

Толстой в "Детстве" заметил, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях. Пытаясь разобраться в цветной картине мира, ребенок сначала осваивает желтый и красный, а потом уже все остальные. Малыши обожают рисовать солнце. То же самое, писал академик Ферсман, происходило и с человечеством: желтый, красный, зеленый, синий. Все мы дети солнца! Космонавты рассказывают, что в состоянии невесомости самым ярким кажется желтый и самым тусклым синий. Даже лингвисты обращают внимание на эту последовательность. Ни в древнееврейском, ни в древнекитайском языках нет слова, обозначающего синий цвет, и еще недавно туркмены называли зеленый и синий одним словом.

"Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный". Виноцветного, то есть золотистого, а не лазурного, каким кажется море у Крита. Некоторые думают, что это выражение из "Одиссеи" не метафора, что во времена Гомера греки еще плохо различали синий цвет и его оттенки.

В этих удивительных фактах тесно переплетены два величайших процесса в истории нашей планеты: биологическая эволюция и эволюция социальная. Да, мы дети солнца, но мы еще и дети особой, человеческой эволюции, начавшейся на заре человеческого общества и связанной с развитием культуры, искусств и ремесел, памяти.

Разве древние евреи, китайцы или греки не видели голубого неба и синего моря? Конечно, видели. Но они не имели непосредственно дела с синим цветом. Многие века единственной краской была охра; отчетливое восприятие синего, по-видимому, совпадает с открытием синих и голубых красок. Может быть, этим и объясняется безудержное, на наш взгляд даже безвкусное, использование синего цвета для окраски скульптур в древние времена. Ведь все древние скульптуры, все Афины, Зевсы, Аполлоны и Афродиты были раскрашены.

Восприятие цвета оттачивалось веками труда. Общая культура делала ощущение изощреннее и тоньше, а профессиональная тренировка творила чудеса. Подобно тому как по одному запаху опытный винодел-дегустатор определит не только сорт винограда, из которого сделано вино, но и местность, где был выращен виноград, опытный текстильщик различит десятки оттенков черного цвета, а сталевар - десятки оттенков красного. И неудивительно: долгие годы по цвету раскаленных стенок печи сталевар узнавал, как идет плавка.

Обо всем этом великолепно сказал Энгельс: "Орел видит значительно дальше, чем человек, но человеческий глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла". Больше потому, что неизмеримо тоньше и сложнее наша нервная система, наш мозг и наш глаз - "часть мозга, вынесенная на периферию".

Мы можем увидеть цвет, которого нет. Так Гёте видел черную девушку в сиянье, а Гегель красную розу в бокале с желтым бархатом. В одной из книг по психофизиологии восприятия были описаны такие случаи. Некто, войдя в ванную, увидел, что темно-коричневый коврик лежит не на своем месте. Когда он приблизился к нему, оказалось, что это вовсе не коврик, а тень от душевого бачка. И тотчас цвет "коврика" изменился, стал голубовато-серым. Тот же человек глядел однажды в окно и видел сквозь промежутки между столбиками ограды хорошо ему знакомую ярко-красную тележку. Внезапно ему пришло в голову, что это вовсе не тележка, а куча сухих листьев - вмиг ярко-красный цвет превратился в коричневый. Психологи называют это зависимостью цветов от осмысливания воспринимаемого, от образа, хранящегося в памяти. Подобные превращения наблюдает почти каждый из нас.

Помните сумасшедшего фабриканта, окрасившего фабрику в черный цвет? У работниц фабрики болели не только глаза, у многих серьезно расстроились и нервы. Дело было не в одном нарушении закона контрастности: Разве мы с вами не живем в черных комнатах лишь потому, что не любим напрягать зрение? Испокон веку черный цвет у европейских народов сопровождал все мрачное, траурное, связанное со смертью. Это цвет печали. Черный потолок на "Калеве" пришелся по вкусу слесарям потому, что это всего лишь потолок. Смотрят на него редко, а посмотрят - увидят еще и разноцветные трубы. А вот у японцев цвет траура - белый цвет. Многое в психологии их цветовосприятия было бы, вероятно, прямо противоположным.

Почему опустело кафе

Психологи проделали опыт: предложили рабочим таскать одинаковые по весу черные и белые ящики. В один голос рабочие заявили, что черные тяжелее. Черный цвет психологически мы относим и ко всему громоздкому, массивному. Вместе с тем черное и вообще темное меньше по объему, чем светлое. Это уже не историческая ассоциация, а оптическое явление. В "Книге о живописи мастера Леонардо да Винчи, живописца и скульптора флоретинского" есть такая запись:

"Я видел женщину, одетую в черное, с белой повязкой на голове, причем последняя казалась вдвое больше, чем ширина плеч женщины, которые были покрыты черным".

Итак, черный тяжел, а белый легок, воздушен, невесом. От белого исходит ощущение чистоты, свежести, нежности... Как сказать! На одном заводе в Чикаго построили великолепное кафе для служащих. Служащие заглянули туда разок-другой и снова перебрались в старенькое кафе, тесное и неудобное. Там вкуснее кормят, сказали они. Администрация была в недоумении: пищу готовили одни и те же повара. Недоумение рассеял психолог. "Перекрасьте стены в розовато-оранжевый цвет, и все перейдут обратно", - посоветовал он. - Белый цвет подсознательно ассоциируется у людей с больницей. А кому приятно обедать в хирургическом отделении?"

Теперь хирурги работают в бледно-зеленых стенах, и Ило-на Вайткявичуте сетует на свой бледно-зеленый цех: "Как в больнице!" Пройдут годы, и белый, быть может, перестанет вызывать нежелательные ассоциации. Но пока многие относятся к нему неприязненно. Подсознательная ассоциация, извлеченная из долговременной памяти, преподносит нам порой самые неожиданные сюрпризы. Но стоит лишь задуматься над их причинами, и все становится понятным. "Если бы масло было зеленым, оно показалось бы нам невкусным", - пишет один английский психолог. Ничего удивительного: зелень на молочном продукте не предвещает ничего хорошего. Недаром многие с отвращением относятся к сыру рокфору: вкрапленная в него ароматная травка кажется не то плесенью, не то червячками. А тут еще резкий запах!

Человек делит цвета не только по тону или насыщенности. Все мы знаем, что есть цвета тяжелые и легкие, теплые и холодные, грубые и мягкие, десятки оттенков называются по сходству - шоколадный, оливковый, кофейный, даже кофе с молоком. Шиллер предпочитал запах гнилых яблок. Кто-нибудь совершенно неожиданно может предпочитать всем остальным, скажем, лиловый цвет. Пойди втолкуй ему, что глаза его будут утомляться в лиловом окружении. "Ну и пусть, - скажет он, - зато мне приятно. Да разве в одном отражении дело? - почти повторит он слова Дюамеля.- Дело во мне самом, в моем вкусе, в моем настроении".

И как возразишь ему?